Франсиско де Куэльяр "Письмо"
(Антверпен, 4 октября 1589 года)
 |
Часть 1
Думаю, Вы, Ваша милость (1), будете сильно удивлены, получив это письмо, так как вряд ли числили меня среди живых – скорее наоборот, но именно поэтому я его и пишу. Оно получилось довольно длинным, но на то есть веские причины: слишком много тягот и невзгод пришлось мне испытать и волей всемогущего Господа преодолеть с тех пор, как Армада вышла из Лиссабона и взяла курс на Англию (2). И так как более года у меня не было возможности написать Вашей милости, я пишу Вам только сейчас, когда Божий промысел привел меня во Фландрию. Сюда я прибыл двенадцать дней назад вместе с другими испанцами, спасшимися при крушении более двадцати самых крупных судов Армады у берегов Ирландии и Шотландии, а также у Шетландских островов. На них был весь цвет нашей доблестной пехоты: младшие офицеры, капитаны, полковые командиры и другие военные чины, а также немало благородных кавалеров и наследников знатных фамилий – всего более двухсот человек, из которых выжили не более пяти. Остальные либо утонули, либо, добравшись вплавь до берега, были изрублены англичанами из королевского гарнизона, дислоцированного в Ирландии.
Я избежал смерти в море и от рук врагов только благодаря милости Божьей и заступничеству Пресвятой Богородицы. Я и еще триста с лишним других солдат, сумевших вплавь добраться до берега, сполна хлебнули горя, в течение более чем семи месяцев – в том числе зимой, – без одежды и обуви пробираясь через леса и горы среди дикарей, населяющих ту часть Ирландии, у которой потерпели крушение наши суда.
Мне кажется, было бы неправильным не рассказать Вашей милости и о том чудовищном оскорблении, которое безо всякого основания и без малейшей вины с моей стороны мне – исполнявшему свой долг – хотели нанести, и которого я избежал только милостью Господа Нашего. Как Ваша милость уже наверное знает, меня приговорили к постыдной смерти и, видя всю серьезность намерения привести приговор в исполнение, я со всей решимостью и горячностью потребовал объяснить, на каком основании подвергают меня такому позору. Ведь я всего лишь служил своему Королю (3), как подобает хорошему солдату и его верному вассалу, приняв участие во всех столкновениях нашей Армады (4) с врагом; при этом галеон (5), которым я командовал, серьезно пострадал, и многие из находившихся на его борту были убиты или ранены.
Я потребовал, чтобы мне дали копию приговора, а также опросили триста пятьдесят человек, находившихся на борту галеона, и если хотя бы один из них посчитал бы меня виновным – то пусть меня четвертуют. Но меня не захотели даже слушать, как и многих знатных господ, вступившихся за меня. Говорили, что герцог (6) очень удручен и не хочет сейчас ни с кем разговаривать, так как в дополнение к постоянным неудачам, преследовавших его при столкновениях с врагом, в тот день ему сообщили, что мы потеряли еще два галеона – "Сан-Матео" и "Сан-Фелипе" из португальской эскадры, – и большинство находившихся на этих судах людей погибли либо утонули, среди них два полковых командира дон Франсиско де Толедо, брат графа Оргасского, и дон Диего Пимонте, брат маркиза Таварского. Получив такое ужасное известие, герцог уединился в своей каюте, а его советники, пользуясь этим, творили произвол направо и налево, жертвами чего становились жизни и честные имена невинных людей; причем делалось это у всех на виду и потому сейчас общеизвестно.
Галеон "Сан-Педро", которым я командовал, получил в разных местах множество повреждений от тяжелых пушечных ядер и, хотя они – насколько это было возможно – сразу же заделывались, остались скрытые пробоины, через которые на судно поступало много воды. После ожесточенного боя, случившегося у Кале и длившегося с утра до семи часов вечера 8 августа (7) и ставшего вообще последним, наша Армада – не знаю как это правильнее сказать – стала удаляться от неприятеля, а вражеский флот принялся преследовать нас, отгоняя от своих берегов. Когда нам удалось оторваться, и мы увидели, что враг прекратил преследование, а мы теперь в безопасности, – это было уже 10 августа, – некоторые суда нашей Армады принялись заделывать пробоины и чинить оснастку. В тот день я, к своему величайшему греху, решил немного передохнуть, так как к тому времени уже дней десять вообще не спал, постоянно занятый чем-то неотложным, а мой шкипер, который к несчастью был плохим человеком, ничего не сказав мне, поднял паруса и мили на две обогнал флагманское судно – как впрочем и несколько других судов, – чтобы заняться ремонтом. И вот, когда он уже собирался спустить паруса, чтобы посмотреть откуда на судно поступает вода, к нам подошел паташ (8), и мне от имени герцога приказали прибыть на нем на флагман.
Я повиновался. Однако не успели мы до него дойти, как подоспел другой паташ с еще одним приказом, которым предписывалось, чтобы я и еще один кабальеро – дон Кристобаль де Авила, капитан одной из урок (9), которая вырвалась вперед еще дальше моего галеона, – были казнены, причем самым позорным образом. Когда я это услышал, то чуть не взорвался от возмущения и заявил, что пусть тогда все будут свидетелями чудовищной несправедливости, которой я подвергаюсь за столько лет верной службы, о чем свидетельствуют все имеющиеся документы.
Герцог ничего об этом не знал, потому что – как я уже сказал – заперся в своей каюте. Отдавал и отменял приказы по Армаде в то время сеньор дон Франсиско де Бобадилья (10); именно он вместе с несколькими другими "героями", чьи "подвиги" хорошо известны, заправлял всеми делами. Он приказал доставить меня на корабль военного прокурора (11) для приведения приговора в исполнение. Прокурор Мартин де Аранда – именно так его звали, – хотя и был очень суров, все же выслушал меня и приказал предоставить ему служебную информацию обо мне. Из документов следовало, что я служил Его Величеству как примерный солдат, и поэтому он осмелился не исполнять немедленно вынесенный мне приговор. Он написал герцогу письмо, в котором заявил, что пока не получит письменный приказ, подписанный им лично, не будет приводить приговор в исполнение, потому что не видит никаких причин для этого из-за отсутствия какой-либо вины с моей стороны. Я приложил к этому еще и свою записку. Все это заставило герцога внимательно рассмотреть мое дело, и он в своем ответе приказал cудье в отношении меня приговор не исполнять, но дон Кристобаль был все же с позором и жестокостью повешен, не смотря на свою известность и знатное происхождение. Господь своей милостью сохранил мне жизнь, так как я ни в чем не был виноват – как Ваша милость наверняка сможет убедиться или уже знает со слов многочисленных очевидцев. Упомянутый прокурор всегда был ко мне благосклонен, так как уважал тех, на чьей стороне была правда.
Я остался на его судне, на котором нам вскоре суждено было пережить смертельную опасность, причиной которой стал внезапный шторм: час он заливал нас водой, и мы не успевали откачивать ее насосами. Нам неоткуда было ждать помощи, оставалось только уповать на милость Божью. Вся Армада была сильно потрепана штормом, а герцог по-прежнему не показывался из своей каюты. Так что часть судов направилась к берегам Германии, часть – к островам Голландии и Зеландии, в руки врагу; некоторые суда взяли курс на Шетландские острова, другие – на Шотландию, где они были потом разбиты штормом и сожжены. Более двадцати потерпели крушение у берегов королевства Ирландии, где погиб весь цвет Армады – самые знатные и благородные особы.
Как я уже сказал, судно на котором я остался, входило в состав Левантийской эскадры, к которой также принадлежали еще два очень крупных судна (12), призванных при необходимости прийти нам на помощь. На его борту находился пехотный полковой командир дон Диего Энрикес, по прозвищу "Горбун". Из-за сильного шторма, обрушившегося на нас со стороны кормы, мы не смогли обогнуть ирландский мыс Клара, и всем трем судам – в том числе, как я уже сказал, двум очень крупным – пришлось приблизиться к берегу и бросить якорь в полу-лиге от берега, где мы и простояли четыре дня без всякого снабжения и возможности самим добыть какую-нибудь провизию.
На пятый день подул сильнейший боковой ветер, который не могли выдержать ни швартовы, ни паруса; волны вздыбились чуть ли не до небес и выбросили все три наши судна на берег, покрытый мелким песком и ограниченный с обеих сторон высокими скалами. Такого я никогда еще не видел – буквально за час все три наших судна были разбиты в щепы, и с них спаслось не более трехсот человек, а более тысячи утонуло, и среди них много важных особ, капитанов, знатных кавалеров и прочих.
 |
| Кадр из фильма (Куэльяр - Фернандо Корраль) |
Дон Диего Энрикес погиб самой печальной смертью, которую только можно себе представить. Устрашившись ураганного ветра, он вместе с сыном графа Вильяфанка и двумя другими португальскими знатными особами, прихватив с собой шестнадцать тысяч дукатов в драгоценностях и эскудо, приказали спустить корабельную лодку, имевшую палубу, забрались под эту палубу и велели законопатить входной люк. Увидев это, более семидесяти человек, еще остававшихся в живых на борту и тоже желавших добраться до берега, попрыгали в нее, но подоспевшая огромная волна смыла их в море; лодку же волнами стало бросать из стороны в сторону, пока не выбросило вверх дном на берег, при этом все, кто спрятался под палубой, погибли. Более полутора суток лодка эта пролежала на берегу, затем к ней подошли местные дикари и перевернули ее, чтобы вытащить из нее гвозди и снять железные скобы. Они сломали палубу и вытащили из под нее тела погибших, а дон Диего Энрикес умер у них на руках. Затем они сняли с трупов одежду, забрали деньги и драгоценности и ушли, бросив мертвые тела, даже не предав их земле. Поскольку эта история весьма необычна, я решил рассказать Вашей милости всю правду, чтобы было известно, как погиб этот кабальеро.
Теперь самое время рассказать и о моей удаче – о том, как смог я выбраться на сушу. Вверив свою судьбу Господу нашему и Пресвятой Богородице, я забрался на самую высокую часть кормы, откуда мне открылась ужасная картина: многие шли ко дну, так и не выбравшись из трюмов; другие тонули, бросившись в воду, и так и не сумев вынырнуть; кто-то держался в воде на плотах или бочках, кто-то пытался спастись, ухватившись за куски корабельной древесины; некоторые громко взывали к Богу, не решаясь покинуть свои суда; капитаны бросали в воду золотые цепи и монеты, а волны яростно швыряли во все стороны людей и корабли с теми, кто на них остался. Взирая на этот разгул стихии, я не знал, что предпринять – ведь я не умею плавать, а волны были огромными и шторм сильнейшим. К тому же берег был полон врагов, пляшущих от радости, видя наше несчастье. На всех наших, достигавших суши, набрасывались местные дикари и вражеские солдаты, срывали с них одежду, оставляя в чем мать родила, и безжалостно избивали. И такая картина была по всему побережью, что хорошо можно было видеть с наших судов. Конечно, все это приводило меня в отчаяние.
Я подошел к прокурору – да простит его Бог, – вид у него был скорбный и подавленный. Я сказал, что надо что-то делать, если мы хотим спасти свои жизни, пока корабль окончательно не развалился, и что времени у нас не более четверти часа. Как оказалось, он и столько не продержался. Большинство команды – все капитаны и офицеры – уже погибли или утонули, я же решил искать способ спастись. Я забрался на уже почти отломившийся кусок корпуса нашего судна, прокурор последовал за мной. Зашитые карманы его камзола и панталон были набиты золотыми монетами. Но нам никак не удавалось окончательно оторвать этот кусок от корпуса, так как он был прикреплен к нему толстыми железными цепями. Тем временем другие обломки корпуса, плавающие в воде, и волны постоянно бились о него, что было смертельно опасно для нас. Тут мне удалось схватить проплывавшую рядом большую доску, оказавшуюся крышкой люка размером с большой стол. Видимо, сам Бог послал мне ее. Но когда я захотел на нее взобраться, то соскользнул и погрузился в воду на глубину наверное раз в шесть больше человеческого роста; при этом я так наглотался воды, что едва не утонул. Вынырнув, я позвал прокурора, и мы вместе забрались на доску с разных сторон. Мы стали удаляться от нашего судна, как вдруг налетела огромная волна и обрушилась на нас. Прокурор не смог удержаться, и волна смыла его и увлекла за собой; он же, захлебываясь, кричал, взывая к Богу, однако море поглотило его. Я был не в силах его спасти. Доска, лишившись равновесия, начала переворачиваться вместе со мной, и в этот момент какой-то кусок обшивки, влекомый очередной волной, ударил меня по ногам, и я – хотя и с большим трудом – сумел удержаться на доске. Не зная как мне на ней плыть, я призвал на помощь нашу покровительницу Онтаньярскую Деву Марию. И тут четыре волны – одна за другой – подхватили мою доску вместе со мной, понесли к берегу и выбросили на него. Весь в крови и совершенно без сил, я не мог даже подняться.
(продолжение следует)
Примечания переводчика
1) Ваша милость (в тексте исп. V.m.) – в интернете (в том числе испано-язычном), встречаются предположения, что сокращение в тексте (V.m.) означает Vuestra Majestad, то есть Ваше Величество и, следовательно, письмо якобы было адресовано королю Испании Филиппу II. На самом деле, это обычная форма вежливости «Vuestra merced», то есть «Ваша милость», и адресатом мог быть любой вельможа. Да и стиль «Письма» явно не соответствует форме обращения простого капитана испанского судна к своему королю.
2) Армада вышла из Лиссабона и взяла курс на Англию – «Армада» вышла из Лиссабона 9 мая 1588 года. Главные силы флота были разделены на 6 эскадр: «Португалия», «Кастилия», «Бискайя», «Гипускоа», «Андалусия» и «Левант». Кроме солдат, матросов и гребцов, на судах находилось 300 священников, готовых возродить католичество на Британских островах.
3) служил своему Королю – имеется в виду король Испании Филипп II (исп. Felipe II, 1527 — 1598) из династии Габсбургов. В 1580 году присоединил также Португалию и стал и её королём . В 1588 году в ответ на конфискацию всех английских кораблей и товаров в портах Испании Англия начала совершать набеги на испанские колонии в Америке, тогда Филипп II решил высадить свои войска на острове, надеясь на одновременное восстание притесняемых королевой английских католиков. Филипп послал к берегам Англии под начальством герцога Медины-Сидонии огромный флот (130 больших военных кораблей) — «Непобедимую Армаду», которая даже не сумела забрать в Нидерландах войска для десанта и половина которой погибла от страшных бурь. Подробнее см. Филипп II (король Испании)
4) во всех столкновениях нашей Армады – Первое столкновение произошло в виду Плимута 31 июля. Испанцы лишились
здесь трех кораблей, а англичане не понесли почти никакого урона.
Английские корабли превосходили испанские в маневренности, ими командовали опытные адмиралы Дрейк, Говард, Хокинс,
Фробишер. К англичанам на помощь пришли и голландские корабли, управляемые опытными моряками. Английские корабли не
везли десант с различными запасами, что давало преимущество в скорости и маневре. В боях англичане использовали и
преимущество своей артиллерии, не подпуская противника ближе чем на расстояние пушечного выстрела и тем самым не давая
им пойти на абордаж, используя численное преимущество экипажей. У испанцев были в основном тяжелые, неповоротливые
высокобортные суда, со множеством пушек малой дальнобойности. С массивными башнями на носу и корме, они напоминали
плавучие крепости, хорошо приспособленные для ближнего боя. Корабли англичан были ниже, но манёвреннее. Кроме того,
они были оснащены большим количеством дальнобойных пушек.
За Плимутом последовали стычки при Старт Пойнт (1 августа), Портленд-Билл (2 августа) и острове Уайт (3–4 августа).
Затем 8 августа состоялось сражение при Кале и 9 при Гравелине (см. прим. 7).
5) галеон (исп. galeón) – большое многопалубное парусное судно XVI–XVIII веков с достаточно сильным артиллерийским вооружением, использовавшееся как военное и торговое. Основным толчком к его созданию было возникновение постоянных перевозок между Европой и американскими колониями. Наибольшую известность галеоны получили в качестве судов, перевозящих испанские сокровища, и в походе Непобедимой армады в 1588 году. Галеон — наиболее совершенный тип парусного судна, появившийся в XVI веке.
6) герцог – имеется в виду дон Алонсо Перес де Гусман, седьмой герцог Медина-Сидония (исп. Alonso Pérez de Guzmán, VII duque de Medina-Sidonia; 1549–1619) . Приходился кузеном королю Испании Филиппу II. Он командовал Армадой, направленной в 1588 году на завоевание Англии. Герцог был человеком умным, но мало знакомым с морским делом и нерешительным. Понимая свою некомпетентность, он даже пытался отказаться, но безуспешно. Подробнее см. Медина-Сидония, Алонсо Перес де Гусман
7) После ожесточенного боя, случившегося у Кале и длившегося с утра до семи часов вечера 8 августа –
Герцог Медина-Сидония направил флот навстречу герцогу Пармскому и его войскам. Ожидая ответа от герцога Пармского,
Медина-Сидония приказал флоту встать на якорь у Кале.
В ночь с 7 на 8 августа английский флот вновь приблизился к испанскому. Лорд Говард направил восемь горящих брандеров
прямо в центр испанского флота. На флагманском судне был поднят сигнал «немедленно вставать под паруса».
Многие из испанских судов имели время лишь на то, чтобы обрубить якорные канаты, после чего в панике и беспорядке
ринулись прочь. Один большой испанский галеас сел на мель, многие суда получили значительные повреждения.
Не давая противнику возможности перегруппироваться, англичане наутро вновь атаковали испанцев (Гравелинское сражение).
Во время восьмичасового сражения испанские корабли сносило на банки к северо-востоку от Кале, против Гравелина.
Казалось, что испанский флот вот-вот неминуемо сядет на мель, доставив легкую победу англичанам.
Однако северо-западный ветер сменился юго-западным и вынес испанские корабли в воды Северного моря. Англичанам удалось
потопить один или два испанских корабля и повредить ещё несколько. Потеряв управление, один испанский корабль сел на мель
у Кале, три корабля, отнесённые ветром на восток, где они тоже сели на мель, были вскоре захвачены голландцами.
Англичане не потеряли ни одного корабля, потери личного состава за несколько дней непрерывных сражений составили около
100 человек. Испанцы в этом бою потеряли 600 человек убитыми и около 800 ранеными.
Подробнее см. Гравелинское сражение
8) паташ (в тексте исп. pataxe) – историческое название небольших парусных шлюпов, которые появились в конце XVI века в Испании. Как правило, такие суда применялись для каботажного плавания и прибрежной торговли.
9) урка (в тексте исп. urca) – Бискайская урка – старинное судно. Суда этого типа в своё время принесли известную пользу военному флоту. Урки отличались крепким корпусом и устойчивостью. Военные урки имели водоизмещение шестьсот пятьдесят тонн и несли на борту сорок пушек; торговые урки были значительно меньших размеров. Урки входили в состав Армады.
10) дон Франсиско де Бобадилья (в тексте исп. don Francisco de Bobadilla) – командующий армейскими частями, размещенными на кораблях Армады. Был опытным военачальником и пользовался полным доверием и уважением как короля, так командующего Армадой герцога Медины-Сидонии, являясь его правой рукой. Ратовал за соблюдение жесткой дисциплины, которой в Армаде явно не хватало. Его собственный корабль также затонул у берегов Ирландии, но он в это время находился на флагмане, который избежал крушения.
11) Военный прокурор (исп. Auditor de guerra, в тексте просто Auditor) – функционер органов юстиции в армии и на флоте, который следил за соблюдением законности, в том числе и при вынесении приговоров.
12) судно на котором я остался, входило в состав Левантийской эскадры, к которой также принадлежали еще два очень крупных судна – считается, что судно, на котором находился при крушении Куэльяр, называлось "Санта Мария де Грасия"(Santa María de Gracia), оно же "Ла Лавия" (La Lavia). (см. La Lavia) В статье Francisco de Cuellar таким судном ошибочно называется "Сан-Хуан де Сицилия"(San Juan de Sicilia). Однако в специальной статье, посвященной этому судну – San Juan de Sicilia указывается, что это судно было уничтожено англичанами 5 ноября 1588 года в заливе Тобермори Бэй (Tobermory Bay), в Шотландии. Два других судна Левантийской эскадры – это "Санта Мария дель Висон" (Santa María del Visón) и "Ла Хулиана" ( La Juliana).